Гнездо... из воздуха

В один из осенних дней 1846 года седые, престарелые члены Академии наук Франции собирались на свое очередное заседание. Слышался сдержанный гул голосов. Академики беседовали о предстоящем докладе.

- Доклад Коста? А кто, собственно, этот Коста?

- Коста, мсье, это довольно известный ныне зоолог. Он поставил какие-то интересные опыты с колюшкой и...

- Бог мой, с колюшкой? Ну что еще можно сказать об этой никчемной рыбешке?..

Коста начал свое сообщение. Он обстоятельно знакомил слушателей со всеми особенностями колюшки. Это было мало интересно и кое-кто из академиков уже подремывал в уютном кресле. И вдруг совершенно внезапно тишина оборвалась.

- Таким образом, нами было установлено, - говорил Коста, - что самец колюшки охраняет свое потомство в сделанном им же для икры гнезде.

- Вот тебе и раз... - растерялись одни. - Испокон веков люди уверовали, что рыба не заботится о своем потомстве, что она спешит разбросать икру, а что дальше будет с этой икрой, ее не касается. Люди сложили немало пословиц про рыбью любовь. И вот на тебе - рыба охраняет потомство!

- Этого не может быть, - горячились неверующие. - У Коста просто было случайное совпадение.

Но нет, опыт повторили - и получилось то же: самец колюшки, одевшись в брачный наряд и сверкая всеми цветами радуги, строил из травы гнездо, приглашал туда самок и охранял потомство, яростно нападая на каждого, приближавшегося к гнезду. И не успели зоологи осмыслить это необычайное, по их мнению, поведение колюшки, как из России поступило еще более сенсационное сообщение.

Уже давно ученые обратили внимание на икринки, которые иногда попадались в мантии двустворчатых моллюсков. Чьи это икринки, как они попадают в ракушку, которая от малейшего прикосновения тотчас захлопывается? И пока многие зоологи высказывали различные догадки, русский ученый Масловский взял эти икринки, да и вырастил из них рыб. И оказались эти "таинственные" рыбы самыми обычными горчаками! Но как попала икра горчака внутрь ракушки? Масловский провел наблюдения и ему удалось увидеть, как пара горчаков мечет икру, как они успевают молниеносно, прежде чем захлопнется ракушка, отложить в ее мантию икринку и оплодотворить ее. Разве это был не удивительнейший способ заботиться о потомстве?

А в 1864 году от уже известного нам Поля Карбонье поступило еще одно сногсшибательное сообщение. Один из видов лабиринтовых рыбок, обитатель рисовых полей и канав Южного Китая - макропод строил для своего потомства гнездо из... воздуха.

Колюшки у гнезда

Карбонье не удалось акклиматизировать гурами и других гостей тропиков в реках Франции: для них было слишком холодно в Европе. Но неутомимый исследователь не огорчился, он построил много аквариумов, стал подогревать помещение, где они стояли, и с увлечением наблюдал жизнь незнакомых рыб. К нему продолжали поступать все новые виды; часть завезенных рыб размножалась, и он продавал молодых рыб и излишки завезенных из тропиков любителям аквариума. В те годы (70-е годы XI X века) в городах Европы появлялись сотни любителей аквариумов. Новое увлекательное занятие стало уделом не только биологов, но и совершенно не связанных с естественными науками лиц.

Но сам-то Карбонье хоть и сделался одним из первых импортеров и торговцев аквариумными рыбами, все-таки в наблюдениях оставался по-прежнему серьезным и вдумчивым ученым, пытливым и внимательным. Вот почему его наблюдения представляют большой интерес.

Однажды Карбонье заметил в углах аквариума с макроподами густую пену мелких пузырьков.

- Странно, - подумал он, - аквариум чист, вода ясная, откуда же эта пена - признак гнили?

Пену вычерпнули. Но назавтра она появилась по всей кромке воды. Хлопья пены плавали посредине, стояли цепочкой в месте соприкосновения поверхности со стеклом. Карбонье отсадил макроподов в другой аквариум. Но не прошло и двух недель, как и там возникла пена.

- Что-то тут не так, - решил ученый и засел у аквариума с макроподами.

Прошел час. Потревоженные хождением людей около аквариума рыбки постепенно успокоились. И вот Карбонье увидел, как из зарослей растений вышла одна из рыбок. По длинным плавникам и окраске ученый определил, что это самец макропода. Рыбка подошла к одной из кучек пены, плавающей на поверхности воды, постояла под ней, внимательно оглядела ее и затем мордочкой коснулась поверхности воды. Видно было, что макропод несколько раз глубоко вдохнул атмосферный воздух.

- Ну что ж, пока все довольно обычно, - подумал Карбонье. Но не успел он закончить мысль, как началось необычное. Макропод немного опустился вниз и встал так, что нос его уткнулся снизу в шапку пены. Челюсти его задвигались, казалось, он что-то усиленно жует, изо рта потекла вверх тоненькая струйка белых пузырьков. Они поднимались к поверхности воды и присоединялись к плавающей там пене.

Как зачарованный, сидел Карбонье у аквариума час, два, три...

- Мэтр, к вам пришли...

- Мэтр, вы будете ужинать?

Но Карбонье только махал рукой: "Уйдите, не,спугните, не до вас".

А пены тем временем становилось все больше, она уже не просто плавала по поверхности, а даже поднималась горкой над водой. Теперь маленький строитель работал уже не в середине, а по краям, он как бы ровнял и округлял свое строение.

Из угла аквариума, где сидели другие макроподы, к пене часто приближались рыбки. Но наш макропод яростно бросался на них и отгонял прочь. И все же Карбонье заметил, что одну рыбку он отгонял совсем не так, как других. Он гнался за ней так, словно не хотел догнать, а она уплывала, как будто играя с ним в пятнашки. Ни свирепой стремительности, ни злобного наскока не было у макропода в обращении с этой рыбкой. А рыбка все чаще и чаще появлялась около пены.

- Но ведь это самка, - рассуждал Карбонье. - Может быть, эта пара собирается метать икру? Но причем здесь пена?

Ответ Карбонье получил утром следующего дня. Рано-рано занял он свое место около аквариума. И вот при первых лучах восходящего солнца увидел он дивную картину. Снова к пене подплыла самка, снова самец, стоящий под шапкой пены, повернулся к ней, но на этот раз она не бросилась наутек, а он не кинулся за нею. Обе рыбки сошлись недалеко от пены и вдруг самец встал поперек пути самки, прямо перед ее носом, тело его слегка изогнулось дугой, плавники пышно расправились и он заиграл в лучах утреннего солнца всеми цветами радуги.

- Какая красота, - прошептал пораженный ученый.

А макропод, словно понимая, насколько он прекрасен, так и крутился сверкающей радугой около серой скромной самочки, все шире и шире расправляя свое оперение и время от времени встряхивая всеми плавниками.

- Брачные танцы у рыб?! Но ведь меня засмеют, попробуй я только заикнуться об этом, - думал Карбонье, не отрывая взгляда от чудесной сцены в аквариуме. - Кто не знает пословицы "холоден, как рыба", выражений "рыбья кровь", "рыбьи чувства". И вдруг такая страсть, такой темперамент! Да мне просто никто не поверит.

Между тем, события в аквариуме разворачивались своим чередом. Самец постепенно подвигался под шапку пены, самка, словно зачарованная его красотой, послушно следовала за ним. И вдруг под пеной случилось самое невероятное. Самец встал вертикально вверх головой так, что его тело оказалось поперек тела самки, и, прежде чем Карбонье попытался осмыслить этот поворот, рыбки неожиданно согнулись кольцом и... сжали друг друга в объятиях.

- Невероятно... - шептал пораженный наблюдатель, - объятия у рыб... Может быть, я брежу, у меня галлюцинации.

- Мэтр, к вам приш...

- Тсс, - прервал Карбонье помощника - смотри! Молодой человек тихо ахнул:

- Вот тебе и рыбья любовь! А здорово красиво.

Рыбки, ничего не замечая, все продолжали сходиться в объятиях. 8 один из этих моментов наблюдатели заметили, как вниз посыпались мелкие желтые крупинки.

- Икра! - прошептал Карбонье.

Нерест бойцовых рыбок

Молок не было видно, они прозрачны, но икра была видна очень хорошо. Часть икринок всплывала кверху и останавливалась под шапкой пены, другая часть шла ко дну. Обе рыбки бросились хватать ртом икринки.

- Неужели едят икру? - мелькнула мысль у Карбонье.

Нет, вот они подплывают к пене и выплевывают икру в середину пенистой кучки. Так вот для чего эта шапка из пены - это гнездо, в котором будет развиваться икра!

А рыбки снова сошлись в объятиях и снова посыпались желтые крупинки. Только через четыре-пять часов вся икра у самки иссякла и тогда сразу изменились отношения рыб. От грациозных ухаживаний самца не осталось и следа. Злобно бросался он в погоню за самкой, нанося ей сильные удары. А нежная гибкая самочка превратилась в жуликоватого воришку, следящего из-за угла, когда самец отплывет от гнезда. Тогда она стремительно мчалась к гнезду, стараясь занять место самца под ним. Но она неумело суетилась, вертелась, то и дело разрушая хвостом или плавником гнездо, разбрасывая икринки в стороны. Заметив самку у гнезда, самец мчался спасать потомство и вновь загонял самку в угол.

Карбонье осторожно удалил из аквариума других рыб, и самку тоже. Он справедливо оценил, что ее роль в размножении закончилась.

А макропод-отец не отходил от гнезда. Он что-то поправлял в нем, выпускал новую струйку воздуха, брал в рот икринки и вновь выплевывал в самую середину. При этом окраска его была самая яркая и разнообразная.

- Почему? - задумывался Карбонье. Но он так и не сумел объяснить, почему в период размножения у многих рыб не только нет защитной, маскирующей окраски, но, наоборот, они теряют ее, приобретая яркий многокрасочный, как говорят ученые, нерестовый наряд. Ведь кажется, что при такой окраске легче заметить рыбу, стоящую у гнезда. Прошло с тех пор около ста лет, а проблема брачной нерестовой окраски рыб не объяснена до конца и поныне. Эта интересная загадка природы все еще ждет своего отгадчика. Но вернемся к нашему макроподу.

Прошел день, и вот Карбонье заметил, что у некоторых икринок стали видны черненькие точки - два глазка будущей рыбки. А другие икринки оставались бледно-желтыми и все больше белели.

- Наверно, это неоплодотворенные икринки, - подумал наблюдатель. - Они будут портиться и заражать соседние, живые. Как бы их удалить из гнезда?

Но пока Карбонье задавался этим вопросом, он увидел, что проблема удаления мертвых икринок интересует не только его. Макропод-отец тщательно осматривал все гнездо. Вот он подплыл к тому месту, где Карбонье увидел мертвые икринки, отплыл от гнезда и выплюнул их.

"Какая умница" - может сказать плохо разбирающийся в животном мире человек. Не будем пока разубеждать его; понаблюдаем дальше.

На второе утро из икринок показались хвостики, а к концу дня из оболочки вывалились и головки мальков. Мальки были крохотные-крохотные и совсем прозрачные. Они неумело дергали хвостиками и с помощью особых клейких выростов держались среди пены. В эти первые часы своей жизни мальки не могли ни плавать, ни питаться. Даже дыхание у них осуществлялось не только через жабры, а всею поверхностью тела, в особенности же через богатый кровеносными сосудами хвост. Вместо изящного животика у мальков висел большой по сравнению со всем их телом желточный мешок. Его-то содержимое и служило пищей мальку на первых порах жизни.

Конечно, первые часы жизни маленькой рыбешки сильно отличаются от ее будущей жизни. Вот почему мы говорим, что из икры вылупилась не сформировавшаяся, нормально дышащая, питающаяся, плавающая рыбка, а зародыш, но уже без оболочки икринки. И в самом деле, эта крошка далеко еще не рыбка, это только прообраз ее. На этой стадии личинки и гибнет больше всего рыбешек. Ведь спасаться бегством, маскироваться, искать наиболее богатую кислородом воду они еще не могут. Как же сохранить потомство, если оно такое беспомощное, если рядом столько желающих полакомиться икрой и беспомощными личинками?

Природа предусмотрела несколько выходов из этого затруднительного для рыб положения. Вот один из них: у рыб в течение жизни многих поколений выработалась гигантская плодовитость - ведь некоторые виды рыб мечут по несколько миллионов икринок! Невольно думаешь: сколько же должно быть этих рыб в водоемах! Однако из этих миллионов до взрослого состояния едва доживают единицы. Все остальные гибнут на разных стадиях развития.

Другой выход - охрана потомства на первых, самых сложных этапах развития, когда ни икра, ни личинки не могут защищаться от врагов. Здесь защитой потомства занят отец или оба родителя вместе. Ясно, что у рыб, охраняющих потомство, молоди пропадет значительно меньше, чем у тех, которые просто выметывают свою икру в растения или на камни. Казалось бы, этих рыб, охраняющих своих "детей", должно быть значительно больше, чем первых. Но это неверно. Природа очень экономна. Раз твоих мальков пропадает меньше, значит тебе и не к чему миллионы икринок. У рыб, охраняющих потомство, количество икринок редко превышает 1500 - 2000 штук, обычно же оно исчисляется сотнями и даже десятками.

...Прошло три дня, в течение которых макропод-отец без устали ухаживал за малоподвижными крошками. Желточный мешок у многих из них уже втянулся внутрь, органы тела стали более пропорциональными, крошки стали походить на маленьких рыбок. Вот теперь они вступали во вторую фазу своего развития, превращались из личинок в мальков. Мальки могли уже свободно держаться в толще воды - плавательный пузырь начал функционировать. И они приняли горизонтальное положение и стали двигаться ударами хвостика вперед.

Сначала отец не позволял крошкам уплывать из гнезда. Он ловил их ртом и вновь водворял в гущу пены. Но постепенно десятки мальков разбредались все дальше и дальше от гнезда, да и само гнездо из шапки густой пены стало превращаться в хлопья отдельных пузырьков. Воздух, заключенный в оболочку из слюноподобных выделений макропода, находился в заточении ровно столько, сколько потребовалось на нерест, развитие икры и переход от личинки к свободно плавающему мальку. Теперь гнездо было не нужно, слюнная оболочка начала разлагаться и пузырьки лопались и исчезали. За один день от гнезда не осталось и следа.

- Поистине, гнездо было сделано из ничего, - заключил Карбонье. Вот тогда-то он и сообщил, что макропод делает гнездо из воздуха.

- Из воздуха? - поразились ученые. - Но почему? Что дают эти пузырьки, в чем их преимущество?

Вокруг этого вопроса поднялся целый спор, и многие ученые спорят и до сих пор. Одни утверждают, что пузырьки улучшают газовый режим, т. е. обогащают воду вокруг мальков кислородом. Другие отрицают это, а назначение пузырьков видят в преломлении и рассеивании прямых лучей тропического солнца, которые, по их мнению, опасны малькам. Но мы не примем участия в споре, посмотрим лучше, что делают мальки макропода.

А мальки между тем рассыпались по всему аквариуму. Они всюду совали свои крошечные головки, что-то выискивали и кое-кто из них даже что-то клевал.

Но прошел день и их стало меньше, а на третий их стало совсем мало.

- Черт побери, - воскликнул в досаде Карбонье. - Как же я не подумал о корме для крошек!

Один из самых опасных в жизни мальков моментов был упущен. Когда желточный мешок полностью рассосется и содержащаяся в нем питательная масса используется на рост личинки и превращение ее в малька, тогда наступает один из самых ответственных в жизни рыбки моментов, пожалуй, не менее ответственный, чем сам выход из икры - это переход к активному питанию. Крошечный организм развивается не по дням, а по часам. Ему нужна большая затрата энергии, а черпать ее надо постоянно в пище. Мальку приходится искать столько же пищи, сколько раньше давал желточный мешок. И даже еще больше. И с каждым днем - все больше. Вот тут-то и происходят самые печальные для любителя аквариума истории. Не успел ты обеспечить крошек коловратками или инфузорией в достаточном количестве - от громадного потомства останутся живыми только единицы, а то и весь выводок погибнет. Дал, наоборот, слишком много живого корма - опять плохо. Малек в эти дни требует особенно много кислорода, а инфузории и коловратки сами его немало поглощают. А бывает, что обеих этих бед удается избежать. Но поленился аквариумист сходить на пруд, наловить коловраток, содержащих все нужные малькам питательные вещества. "Дам, - думает, - домашнюю инфузорию, туфельку". Туфельку (парамецию) мальки тоже едят. Да вот беда, любитель не посмотрел в микроскоп, что у него в банке с банановыми корками растет. Думает, что развел туфельку, а ее там "кот наплакал", все остальное хоть и тоже инфузория и на взгляд как будто много ее, а для малька пища не совсем та. Но мальки растут, развиваются, и только когда уже становятся маленькой рыбкой, смотрит любитель и глазам своим не верит. Что такое: кто горбатый, кто курносый, а у некоторых позвонок гармошкой сложен. Отчего? А все от неправильного питания в эти первые дни, от недостатка корма, от недостатка витаминов в нем.

Вот насколько сложным является переход от личиночной стадии к активному питанию. Не сразу ученые открыли этот крутой поворот в биографий каждой рыбы. Немудрено поэтому, что первый выводок макроподов у Карбонье погиб. Зато второй удался на славу: здесь и корм был пущен в аквариум во-время, и самца убрали как только мальки расплылись: все равно он уже был малькам не нужен и только мог их погубить резкими движениями. Из этого второго выводка и выросли те макроподы, которые распространились затем среди любителей аквариума по всей Европе.

Ну, а как же обстояло дело с другими лабиринтовыми?

Гурами тоже впервые размножились у Карбонье в 1874 году. Но широкого распространения они не получили - слишком уж велики их размеры - до 60 см. Зато трихогастры быстро заполнили аквариумы любителей благодаря своей красоте и небольшому размеру. Их даже стали называть гурами, но это, конечно, неверно, настоящее их название трихогастры. Первым из них в аквариумах любителей появился серый трихогастр (в 1896 году). А потом был ввезен с острова Суматра небесно-голубой трихогастр. Его так и назвали - голубой. В 1897 году капитан Десницкий привез в Москву большую партию экзотических рыб. Среди них были и анабасы. Были там и удивительной красоты тюлевые рыбки - грудь у них была огненной, а тело как бы покрыто тюлем или обрызгано перламутровыми капельками. Эти рыбки были выловлены из глубоких лесных ручьев с чистой водой. Десницкий рассказывал, что ручей был забит упавшими стволами деревьев и корнями и, чтобы выловить "тюлевых" рыбок, пришлось прежде всего расчистить русло ручья.

Поэтому удалось поймать лишь немного красивых рыбок. Рыбки не дали потомства и даже не были в те годы точно определены. Одно было ясно, что они принадлежат к трихогастрам. И только в 30-х годах нашего века у аквариумистов появились, наконец, и акклиматизировались в аквариумах эти красивые рыбки. Теперь их называют жемчужными трихогастрами (или гурами).

Неудачи ожидали и анабасов. До сих пор анабас в любительском аквариуме - большая редкость.

Все эти рыбки принадлежат к группе лабиринтовых и все они - родичи. Естественно предположить, что не только строение, но и повадки, например способ размножения этих рыб, сходны. И в самом деле, все они делают гнезда из пены, только одни на чистом месте, другие у зарослей растений, третьи с использованием в пене частей этих растений. Все мечут в гнездо икру, и самец остается на страже потомства.

Тем более странным диссонансом прозвучало в книге Н. Ф. Золотницкого "Аквариум любителя" сообщение о "живородящих малайских гурами". Автор сам не видел живорождения у этой рыбки и даже самой рыбки, а писал со слов одного немецкого импортера, опубликовавшего свои данные в журнале. Но и немецкий аквариумист не видел нереста. Просто в бочке с малайскими гурами оказался целый выводок мальков.

Мы уже знаем, как в те времена на рубеже XIX - XX веков перевозили рыб. Конечно, за долгий путь гурами могли размножиться, а мальки при наличии в воде достаточного количества инфузорий даже вырасти. Впрочем, сам факт этот вызывает все-таки сомнение: так ли было на самом деле? Правдив ли автор статьи? Жаль, что такой знаток рыб, как Н. Ф. Золотницкий, некритически подошел к этому эпизоду и включил рассказ о "живородящих" гурами в свою книгу. Почему у этих "малайских гурами" при той же в общем конструкции тела, такое кардинальное отличие в размножении? Чем оно вызвано? Как изменился при этом организм рыбы? На эти вопросы нет ответов.

Никакого "живородящего малайского гурами" на самом деле нет. Речь шла о первом ввозе в Европу так называемого шоколадного гурами - очень красивой и ценимой сейчас рыбки. А размножается она действительно несколько иначе, чем остальные лабиринтовые. Но рыбка эта не живородящая.

Шоколадный гурами прибегает к самой удивительной форме охраны икры и мальков. Но об этом способе мы узнаем в главе "Рыбки богини Исиды".

Вот и все про гнездо из воздуха. Осталось только рассмотреть два вопроса. Во-первых, разберемся, прав ли непосвященный наблюдатель, назвавший макропода-отца умницей.

Шоколадные гурами

Проверим. Осторожно отгоним самца от гнезда с икрой, подведем под гнездо плошку и вынем его из аквариума. Самец начинает метаться в поисках гнезда. Опустим в аквариум на прежнее место другое, заранее отобранное у другого самца гнездо, но без икры. А теперь в углу подальше опустим гнездо с икрой. Казалось бы, "умный" макропод поймет, что икра в другом месте, и уйдет к ней. Нет. Он продолжает ухаживать за пустым гнездом, как за полным, т. е. продолжает инстинктивный акт с того места, на котором мы прервали. А икра? Может быть, из нее и выйдет часть мальков. И они поплывут по аквариуму, а самец, тщетно охраняя пустое гнездо, будет их уничтожать, как чужих.

Проделаем еще один опыт: во время "объятий" разлучим пару - уберем самца. Что предпримет самка? Половые продукты у нее в такой готовности к нересту, что она вымечет икру и без самца. Икринки, конечно, будут неоплодотворенными, мертвыми. Но "умная" самка этого не заметит, она соберет эту мертвую икру и будет ее охранять в течение нескольких дней.

Удивительное строительство и охрана потомства у макропода - это не проявление "ума", это действия инстинктивные.

А какое же назначение имеют все-таки пузырьки гнезда?

Конечно, те ученые, которые считают, что гнездо призвано рассеивать прямые лучи солнца, неправы. Их точку зрения опровергла одна из лабиринтовых рыбок - макропод Дея (был такой исследователь рыб Индии - Дей), или, как его иначе называют за яркую окраску, полиакант-многокрас. Эта маленькая рыбка делает гнезда обязательно под чем-нибудь. Под широким плавающим листом, под затопленной доской, под корягой. А в аквариуме - даже под перевернутым на дне горшком! О каком же рассеивании лучей солнца может идти речь, если гнездо на глубине, да еще в "пещере"? Зато вторая точка зрения, что пузыри гнезда - это аккумулятор кислорода, приобретает теперь более веские основания. В самом деле, полиакант вообще живет на дне среди коряг и в пещерках. Там он и выпускает в уголок кучи воздушных пузырьков. Что это - гнездо? Не обязательно. Представим себе на миг, что в водоеме у поверхности лабиринтовых рыбок ждет враг. Что делать? Мы уже знаем, что без доступа к воздуху рыбки рано или поздно погибнут. И вот они вынуждены устремляться наверх, навстречу смерти, потому что внизу их тоже ждет смерть от удушья.

Иное дело полиакант. У него нет надобности мчаться к поверхности - запас постоянно обновляемых пузырьков у него имеется "дома". А если пещерка с пузырьками на мелком месте - почему и не сделать здесь гнездо? Глубокой воды малек не перенесет, его вода раздавит, а на мелком месте не все ли равно, где гнездо - под листом у поверхности или под доской. Вот почему нельзя утверждать, что лабиринтовые рыбы всегда строят гнезда на поверхности воды, что гнездо из пузырьков призвано рассеивать лучи солнца. Но и объяснять значение гнезда только улучшением газового режима тоже недостаточно. В гнезде из пены создается особая среда, наиболее благоприятная для развития икры и личинок рыб.